Андрей Доманский: «Не люблю ходить на концерты в Украине»

Известный телеведущий рассказал Karabas Live о своих музыкальных предпочтениях, детях и причинах отсутствия в соцсетях

Первую известность Андрею Доманскому принесла работа диджеем на «Просто Ради.О». Было это в середине 90-х. Устав смешить страну «по расписанию», в начале 2000-х он перебазировался на ТВ и стал востребованным ведущим развлекательной тематики («Кто против блондинок?», «Интуиция», «Голос» и т.д.).

Этой осенью на «Интере» стартовало детское талант-шоу «Круче всех», которое Доманский ведет вместе со своим коллегой Андреем Данилевичем. Мы воспользовались моментом, чтобы встретиться с Андреем и поговорить о любимой музыке, детях — своих и «телевизионных», «форматном» юморе… Да обо всем!

 

В вашем активе около 30 телевизионных проектов, в том числе три детских. Вы виртуозно справляетесь с детьми в шоу «Круче всех». Это врожденное или приобретенное качество?

Приобретенное, потому что у меня в управлении находится шестеро детей возрастом от полутора до 17 лет. Без этого мне было бы намного тяжелее понимать, как обращаться с маленьким народцем. Хотя все дети разные. К кому-то нужны шаблонные подходы, к кому-то они в принципе неприемлемы. И надо догадываться, как строить отношения с маленьким человеком. Опыт помогает найти правильный подход.

Мне в принципе тем легче общаться с людьми, чем старше я становлюсь. Или понимать, что я не хочу искать с тем или иным человеком способы общения. Но если нужно по работе – то, конечно да. Опять-таки, опыт помогает находить положительные стороны.

 

 

 

Вы контактируете с родителями детей на съемках? Действительно ли так много талантливых детей – или это просто родители такие амбициозные?

Если говорить о проекте «Круче всех», то там общение сведено к минимуму: идея как раз в том, что ведущие и ребенок видят друг друга впервые. Но поскольку это все-таки производство, мы не можем долго выстраивать отношения. Кто-то закрывается, кто-то не понимает, почему он должен общаться с чужими дядями. Поэтому до съемок мы знакомимся с детворой, чтобы устранить сложности – и иногда с их родителями, чтобы понять, как общаться с тем или иным ребенком.

Что касается талантов и амбиций – бывает по-разному. Я вообще считаю, что неталантливых детей не бывает. И людей неталантливых не бывает. Просто это разные таланты – можно жизнь прожить и не понять, в чем именно ты мог бы достичь заоблачных высот. Но, конечно, в 99% случаев в нашей программе, даже если ребенок показывает какие-то способности, родители прикладывают немало усилий, чтобы их развить.

 

 

 

То, что они привели ребенка на кастинг, показывает по большому счету их амбиции. Другой вопрос – оправданные эти амбиции или нет. На проекте «Голос: Дети» я замечал, что на кастинг приводят детей, которые поют, но ничего выдающегося не показывают даже для своего возраста. А родители свято верят, что такие дети рождаются раз в сто лет и очень обижаются, когда другие не видят этой «гениальности».

На шоу в основном дети возрастом 5-12 лет. Вы помните себя в этом возрасте – какие у вас были таланты?

Не помню, чтобы были какие-то особенные способности… Я всю свою жизнь был очень близок к морю. Мне нравилось прогуливать там уроки. Я хорошо нырял, под водой любил находиться больше, чем над водой. Вот туда меня тянуло. Но чтобы я в чем-то показывал какие-то фантастические результаты – такого не было.

На западе максимум что может позволить себе даже самый серьезный музыкант – задержка на 15 минут. А у нас ждут, когда соберутся все важные гости

Каким было ваше первое музыкальное воспоминание?

Помню, как папа меня водил в Одесскую оперу. Мы слушали и смотрели классические балеты – «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Жизель». Что-то мне нравилось, что-то нет. Точно помню, что мне нравилась музыка, а само балетное действо я тогда еще не мог оценить. У папы была большая коллекция винила с музыкой классических композиторов: Чайковский, Мусоргский, Бетховен, Моцарт. Но не могу сказать, что она меня так цепляла, что самому хотелось ее переслушивать.

 

 

Хорошо помню, как меня впервые впечатлило прослушивание музыки. Мне было 12. Я пришел в гости к своему соседу – он на втором этаже жил, я на пятом. Его старший брат записал на кассету альбом группы Yes «Big Generator» и меня там зацепила одна песня – «Shoot High, Aim Low». Захотелось переписать кассету – это был первый раз, когда мне захотелось послушать музыку дома. Что-то внутри срезонировало. Это одно из первых – не считая балетов в детстве или эпизодических прослушиваний папиной коллекции – музыкальных воспоминаний.

А серьезное увлечение музыкой началось у меня с 9-го класса. Я перешел в Одессе в школу №100, где учителем информатики был некто Аркадий Альт. Он любил слушать хорошую рок-музыку периода 60-80-х,  в классе была ударная установка. Он жил недалеко от школы и много времени проводил в ней. Благодаря ему я стал слушать рок-музыку. Тогда начал формироваться вкус, оттуда пошло мое увлечение.

А у самого у вас не было музыкальных амбиций?

Я принимал участие в двух группах – причем как вокалист. Потому что когда ты проглатываешь такое количество музыкального материала, то обзаводишься единомышленниками, и в какой-то момент тебе тоже хочется пробовать что-то играть. Так много классной музыки – а вдруг и у нас получится? А вдруг что-то даже покруче? Это было на первых курсах института.

 

 

 

Пели на английском?

Да, конечно!

На кого ориентировались?

Были две группы, жанрово совершенно разные – одна называлась Blues Ky и играла музыку, вдохновленную Deep Purple, Jethro Tull, Cream. Мы даже делали кавер на «Sunshine Of Your Love». Вторая группа называлась Dark Desires и играла музыку, которую мы сами определяли как «техно-трэш». По ориентирам во главе угла стояли такие группы, как Mekong Delta, Dream Theater, Slayer – тяжелая музыка с непростым ритмическим рисунком. И там, и там я пел.

Один из плюсов не самых известных групп – они помнят своих фанатов в лицо

В какой форме музыка на сегодня является частью вашей жизни?

Это мое увлечение – я собираю винилы, езжу на концерты, постоянно что-то новое закачиваю, слушаю, интересуюсь, выписываю журналы…

Какие?

К примеру, «Prog» — британский журнал, который выходит под крылом «Classic Rock». Каждый номер читаю.

На какие концерты ходите?

Недавно был на концерте Робби Уильямса в Вене. Я в основном хожу и езжу на концерты за рубежом, потому что артисты, которые мне интересны, сюда не приезжают. И, подозреваю, что никогда не доедут, потому что это малоизвестные коллективы, которые даже в Европе собирают клубы по 200-300 человек максимум. Я говорю, конечно, не про Робби Уильямса – это скорее исключение из правил. Или Фил Коллинз, на концерт которого мы летали с женой в Париж. Но если говорить о новых интересных мне группах, то даже за рубежом они собирают до тысячи зрителей. Здесь их никто не знает – к примеру, Haken, Spock’s Beard, Big Big Train.

 

 

 

Сейчас едем с женой на концерты в Ноттингем и Лондон – на Ника Кейва и Big Big Train. Насчет последних – это большое везение, потому что эта группа редко дает концерты. У них было три шоу в Лондоне в прошлом году и три шоу будет в этом. Мне повезло – я успел забронировать билеты на самом старте продаж. Очень люблю эту группу.

У вас с женой совпадают музыкальные вкусы?

Не очень. Вот Робби Уильямс – тот самый случай, когда мне нравится чуть меньше, а жене чуть больше. В случае с Ником Кейвом тоже – могу пойти, могу не пойти. А вот Маруся очень его любит. Поехать на его концерт была ее инициатива, а я с удовольствием ее поддержал. Или, допустим, мы едем в октябре в Москву на Игги Попа. Я спокойно к нему отношусь, а Марусе очень нравится. Вот так мы попадаем на концерты. И на Madness еще поеду – они в Берлине в ноябре будут.

Да вы меломан!

Ну да, я люблю ездить на концерты. На шоу Metallica, которое будет в следующем году в Стокгольме, уже приобрел билеты. Они 20 лет назад были в Киеве. И тогда остались очень недовольными и даже вроде бы пообещали больше никогда не возвращаться сюда. Не знаю, правда этот или нет, но то, что приходится их ловить где-то за кордонами – факт.

 

 

Я не очень люблю ходить на концерты в Украине – даже если это большие проекты и серьезный менеджмент. Потому что, на мой взгляд, у нас еще не умеют организовывать «масові заходи». Эти последние скандалы с попаданием на стадион, стоянием по 3-4 часа в очереди – непозволительный нонсенс. Какие-то совершенно невменяемые задержки – ну как так можно?

Я приезжаю на какой-нибудь концерт на западе, и максимум что может случиться на шоу даже самого серьезного музыканта – задержка на 15 минут. Я ценю свое время и понимаю, что от самих музыкантов зачастую ничего не зависит – они готовы выйти в точно заявленное время. А у нас ждут, когда соберутся все важные гости.

Современное радио – это форматная коммерческая история, которая мне совершенно не интересна

Какие еще проблемы ведения концертного бизнеса в Украине видите?

В нашей стране почему-то совершенно не развита практика «meet and greet» (буквальный перевод: «встреча и приветствие» — автограф-сессия с небольшим количеством счастливчиков, которые могут встретиться с музыкантами за кулисами – ред.). У нас иначе. Народные депутаты звонят организаторам и говорят: «Алё, слышь! Нужно подписать пластиночку!» Я тоже так к своим знакомым подмазываюсь и свои пластинки подписываю. А на западе это можно спокойно сделать на «meet and greet». У нас проще: «Мы тут с кумом придем, нужно подписать. Как нет? Тогда не будет у вас следующего концерта!»

 

 

 

Но я говорю даже не о звездах, а об исполнителях среднего эшелона. Я никогда не забуду, как попал на свой первый концерт Spock’s Beard. Приехал на их выступление в Нюрнберг, искал долго нужный клуб в индустриальной зоне, услышал какие-то звуки из гаража, смотрю – стоят музыканты, сами кабеля подключают перед концертом. «Ты кто?» — спрашивают. «Здрасьте, я из Украины, я ваш фанат, все бросил и прилетел!» — «Ого!»

Я с ними протусовал часов пять до концерта. Со всеми пообщался, пластинки подписал, сфотографировался, выпил пива. «А ты хочешь выйти нас со сцены объявить?» — «Конечно, хочу!» Вышел и говорю собравшимся: «Немцы, привет! Я Андрей из Украины, у нас в стране сложные времена, но я все бросил, потому что я очень люблю эту группу и сегодня приехал, чтобы оторваться вместе с вами. Давайте зажжем!» Они были в восторге. Потом я к ребятам еще несколько раз ездил, уже в другом туре – и они меня вспомнили. Вот один из плюсов не самых известных групп – они помнят своих фанатов в лицо.

 

 

 

В конце 90-х вы были ведущим одной из самых популярных радиостанций страны. Сейчас вы слушаете радио?

Нет. Радио – это форматная коммерческая история, которая мне совершенно не интересна. Зачем мне источник музыки, если я могу услышать песни, которые мне симпатичны, в лучшем случае, раз в три часа? Тогда как у меня в машине: а) телефон с 3G и я могу включить интернет-станцию, которая запилена под музыку, которая мне симпатична, и б) у меня есть iPod на 120 Гб, куда я закачал все любимое и там еще осталась половина места. Зачем?

Вы одессит. Многие одесситы – от Ларисы Долиной и Нонны Гришаевой до «Квартета И» – сейчас трудятся на благо российского шоу-бизнеса. Вам поступали предложения переехать в Москву?

Я работал там пару-тройку раз – до того как в стране заварилась каша. Вел пару телевизионных проектов. А после этого не приглашали. Не жалею, потому что и так с работой все нормально.

Если появится интересный мне проект, который нужно будет вести исключительно на украинском – не проблема! Главное — чувствовать, что мне есть что сказать

Насколько трудно русскоязычному ведущему найти работу на украинском ТВ?

Понимаете, в чем дело. Ведущие, да и не только ведущие – все люди – делятся на хороших и плохих. А вот плохие делятся на «російськомовних», «україномовних», «татаромовних» и так далее. Поэтому я никогда не испытывал напрягов с работой.

Я сегодня (разговор происходил 14 сентября -ред.) лечу во Львов, где буду работать на русском языке. Если так сложится судьба и появится интересный мне проект, который нужно будет вести исключительно на украинском – не проблема! Главное — чувствовать, что мне интересно и есть что сказать. Как говорила героиня «Служебного романа»: «Нет ничего невозможного для человека с интеллектом».

 

 

Вы вели ряд музыкальных шоу на украинском ТВ. Следите ли за выпускниками «Фабрики Звезд», «Голоса»?

Я часто пересекаюсь с ребятами на разных корпоративных мероприятиях. И рад, что у них складывается карьера, которую они для себя выбрали. Это очень круто, когда человек может зарабатывать тем, что ему нравится делать. И я точно знаю, что ребята, которые приходили к нам в шоу – будь-то «Фабрика звезд» или «Голос» – действительно кайфуют от того, что они сейчас делают как музыканты. Другое дело, что мне может не очень нравиться как слушателю то, что они делают. Но все равно я очень доволен, что у них получается.

У вас отличное чувство юмора. Не думали участвовать в юмористических шоу, делать стандапы?

Я вам честно скажу – меня всегда пугало, когда человека ставят в рамки «вот сейчас ты выйдешь и будешь шутить за деньги». По-моему, это бред. Это пахнет каким-то безалкогольным пивом и другой невозможной ходульностью. Ну как это? Я сам из Одессы. И у нас такой способ ведения монолога-диалога – это как вдохнуть и выдохнуть. Никому не придет в голову брать за это деньги.

 

 

 

Я не загоняю себя в рамки – «внимание, вот я вышел и вам будет смешно». Ничего подобного. Может быть, у меня день сегодня не такой. Может, то, что я сейчас говорю, вам кажется смешным, а на самом деле я абсолютно серьезен? Зависит от того, в какой оболочке подать. Поэтому я всегда с чувством глубокой жалости относился к ребятам, которые загоняют себя в рамки стендапа или юмористических шоу. Это они таким груздем себя называют, в такой кузов лезут… Я себе такого не пожелаю.

Поэтому у меня никогда не было ни КВНов, ни стендапов, ни юмористических программ, в которых я принимал бы участие как юморист. Никогда. Прекрасно, когда мне хватает вдохновения и настроения говорить то, что мне хочется, и когда кто-то при этом улыбается. Если это действительно смешно и повышает настроение. Но если нет – так нет.

Вы отец большого семейства. Какие главные проблемы детского культурного образования в Украине видите сейчас?

Может, я дурак необразованный и человек, который ленится глаза раскрыть и уши распахнуть, но для меня сейчас является большой загадкой, что собой представляет так называемый «сучукркульт». Недавно наткнулся в интернете на «Сотню головних митців сучасної української культури». К стыду своему, я почти никого из них не знаю. Наверное, это моя проблема. Но, возможно, не только?

Не столько о культуре стоит говорить, а об образовании вообще. У нас серьезные проблемы со школами. Найти такую, где ребенка будут учить в удовольствие, не обращая внимания на статус его родителей и на то, сколько денег в школу они могут принести, — большая редкость. Мы сейчас в очередной раз столкнулись с этим.

 

 

 

В советской школе было не намного лучше – уроки музыки, к примеру, были отбываловкой. Я не знаю, как преподавать музыку детям в школе – и нужно ли это делать. Хотя, если школьникам рассказывают про условных Лесю Украинку и Александра Пушкина, то можно и про Миколу Лисенка с Модестом Мусоргским – для общего развития.

Я сам давно для себя решил: хочешь сделать что-то хорошо – сделай это сам. Хочешь, чтобы твой ребенок был заточен под какие-то глубокие знания – будь добр, как родитель найди педагога, приложи усилия. Только так. У меня нет доверия к современному украинскому образованию. Ни на грош. Не только к Минобразования, но и ко всему, что начинается с Мин-. Это глобальная проблема всей страны.

Ваше полное отсутствие в соцсетях — осознанное решение?

Я есть в соцсетях. Но фантомно (улыбается). Я как тот Сковорода, которого мир ловил-ловил, да не поймал. Если мне нужно пронаблюдать за какими-то явлениями в соцсетях – я могу себе это позволить, оставаясь незамеченным. Я очень дорожу своим privacy и не люблю, когда со мной фамильярничают. Плюс к этому я человек, который быстро заводится.

Я долго наблюдал. Сейчас я уже примерно понимаю, как эта система работает. И мне она интересна исключительно в плане докапитализации себя как бренда. Когда я пойму, что я могу в этой коммуникации что-то людям сказать, и это общение будет здоровым и обоюдно приятным для меня и аудитории, тогда это состоится. Это случится в обозримом будущем. Я сейчас к этому подхожу, с продуманной стратегией, а не абы как: «Здравствуй, мир! Вот он я!»

 

 

 

Вы публичный человек уже 20 лет. Научились за это время воспринимать критику – обоснованную, необоснованную?

Мне всегда интересно, что люди говорят. Сейчас, как мне кажется, я нахожусь на том этапе внутренней проработки, когда за огульной хулой могу найти истинные мотивы. И даже маленькое, но рациональное зернышко. Вообще, очень важно иметь референтную группу. Кто тебе дает обратную связь? От близких ее получать неразумно, от хейтеров – тоже. Поэтому я для себя решил так: есть моя работа, есть работодатель – и он в данный момент времени решает, насколько хорошо я делаю свое дело. Если он считает, что я плох, он мне об этом говорит. А я слушаю.

Мы живем в сложное время. Чем хорошим запомнились вам последние четыре года?

Тут очень просто – у меня родилась дочка Верочка! Плюс ко всему, лето с зимой случается по расписанию, со своими радостями в виде лыж, морей и так далее. Дети радуют: растут, и на каждом этапе своего взросления раскрываются по-новому. Важны такие простые вещи, которые не зависят от того, кто у власти, кто какими палками машет и какие глупости декларирует. Если, конечно, удается выстроить свою жизнь так, чтобы от этого не зависеть. За это и помолимся!

Фото: пресс-служба телеканала «Интер» и личный архив Андрея Доманского